— Вы уже придумали ей биографию?

— Да, Бьянка. Клаудия будет дочерью опальных аристократов. Ее отца казнили по обвинению в измене королю без всякого суда, а мать находится при смерти в нашем монастыре. Они с дочерью вынуждены были бежать, чтобы спастись, но девушка все равно опасается за свою жизнь, ведь у Митариса длинные руки. Это объяснит, почему мы не рассказываем в подробностях о нашей подопечной. Заодно будет понятно, откуда у нее такое образование и манеры. Опять же, это открывает нам простор для фантазии. Да много что можно будет выдумать. Что король после признал, что казнь его верного слуги была ошибкой местных властей, что мать скончалась в монастыре, так и не поправившись от болезни и горя. Главное, чтобы наша девочка потом смогла занять достойное положение, став женой знатного человека, а не сельского лавочника.

— Сельские лавочники иной раз куда порядочнее аристократов будут, — заметила сестра Бьянка.

Настоятельница согласно склонила голову, но развивать эту мысль не стала.

— Займись подготовкой вещей Клаудии. Проверь, что с платьями, теплыми вещами, обувью. Сейчас еще можно что-то починить или купить, но в дороге на пути не будет ни одной приличной лавки, только постоялые дворы для паломников.

— Да, матушка, — монахиня чуть поклонилась. — Какие-то еще распоряжения?

— Нет, иди. Я напишу несколько писем, которые потом передам сестрам. Хочу успеть до вечерних молитв.

Сестра Бьянка поклонилась и покинула приемную уже через обычную дверь. Иоганна какое-то время задумчиво смотрела в окно, словно надеялась увидеть там небесную покровительницу обители, потом покачала головой, придвинула чернильницу, и принялась писать.

Помочь младшей принцессе покинуть страну было не сложно. Документы паломников проверяли не так тщательно, как прочих людей. Ведь чаще всего путешествовали или монахи, или послушники, или люди настолько религиозные, что кроме четок, символов Созидательницы да минимума одежды у них с собой и не было ничего. Иногда церковь этим пользовалась, чтобы помочь людям перейти границу, или перевозили отдельные товары. Вот и сейчас в успехе побега сомневаться не приходилось. Хотя определенный риск всегда был.

А вот продумать последующие шаги надо было с особой тщательностью. Вскоре перо заскользило по толстому бумажному листу, выводя первые строки.

«Дорогая матушка Франциска. Отправляю к тебе юную воспитанницу нашего монастыря. Девушка эта, хоть и юна, но умна, воспитана, благоразумна. Она получила образование, соответствующее ее происхождению, у нее есть кое-какое имущество и средства. Но сил наших недостаточно, чтобы полностью обеспечить ее в соответствии с положением, а на родине нашу подопечную ждет не самая завидная судьба. Как это часто бывает, девочка — дочь одного знатного человека, обвиненного в измене и казненного. Тебе ли не знать, что может ждать ее в будущем. Во всяком случае, устроить свою судьбу на родине у нее вряд ли получится. Потому вверяю нашу воспитанницу тебе. Она не бедна, так что ее можно поместить в пансион, достойный ее происхождения. А после присмотреться, какие семьи готовы взять невестку, чье имя навеки будет овеяно определенной тайной.

С величайшим почтением, игуменья Иоганна».

Поставив последнюю точку, матушка-настоятельница еще раз перечитала письмо. Нет, вроде ничего лишнего не сказано. А уж что придумают потом, пусть будет на совести людской. Сложив лист в несколько раз, она запечатала его воском, потом оставила оттиск личной печати. Оставалось надеяться, что Клаудия благополучно пересечет границу. А уж как не пускать к ней старшую сестру, она придумала. Пусть фора будет небольшой, но им должно хватить.

Митарис вошел в кабинет. Ожидавший его там премьер-министр поспешил подняться, при этом чуть не рассыпал бумаги, которые до этого держал в руках.

— Ваше величество, — поклонился он, — я собрал все бумаги, как вы и просили. Полное досье на тех, кто предположительно участвует в заговоре. Отдельно прилагаются списки тех, кто разово посещал эти собрания. Хочу заметить, что большая часть знати проигнорировала эти собрания. Но те, кто их посещал…

— Ничего, мой дорогой маркиз Кремер, — улыбка на лице короля могла бы показаться ласковой, вот только его собеседник знал, ничего хорошего она не несет, — настало время проучить и тех, кто решил, будто он сможет диктовать мне, и тех, кто только задумывается об этом.

— Казни? — прищурился министр.

— Нет, — покачал головой монарх. — Когда подняли бунт крестьяне, мы вешали заговорщиков, и этого было достаточно. Когда появился лжебрат, его четвертовали, а останки выставили на главной площади. Но это были простые люди. С дворянами нельзя ссориться уже потому, что как минимум в половине из них течет королевская кровь. Кажется, вы, маркиз, потомок одного из бастардов моего прапрадеда.

— Есть такое, ваше величество, — премьер немного смутился, насколько Митарис помнит родословные. — Но что вы планируете?

— Для начала я планирую представить им нового наследника, — довольно улыбнулся правитель. — Биография его не идеальна, но происхождение в целом не должно вызывать нареканий. Сын короля и знатной аристократки, чьи корни также восходят к королевской семье. Я готовил Беатрис, и надеялся, что именно она станет королевой, но после того, как о ее истинном происхождении стало известно, с этим возникнут сложности. Все-таки дочь двух дворян не может править.

— Жаль, что вы не послушали в свое время отца, и после смерти первой жены выбрали леди Марлене, — заметил министр.

— Тогда никто не думал, что в будущем может сложиться такая ситуация. Сейчас мне куда больше жаль, что я позволил отцу пустить к Коре лекарей. Думаю, если бы ни они, мне бы не пришлось жениться второй раз. Но теперь уже поздно вспоминать те дни. Поэтому мы будем исходить из того, что есть.

— А он готов к новой роли? — озаботился лорд Кремер. — Да, мальчик вырос. Он проявил себя на должностях министерства, но насколько он справится с новой ролью. Все-таки помощник министра и король… Согласитесь, ваше величество, ему еще предстоит многому научиться.

— Да, учиться ему придется многому, но в одном он уже превосходит меня. Девушек, которых мы к нему подослали, отправили обратно. Да, мы тщательно подбирали их, но сын решил, что услуги борделя обойдутся дешевле.

— Во всяком случае, происхождение ребенка можно будет с легкостью оспорить, — согласился маркиз. — Кто знает, сколько клиентов прошло через, кхм, девушку на одну ночь. Так что в этом отношении он прав.

— Да, но у нас стало меньше осведомителей рядом с ним, — возразил Митарис.

— Ваше величество, осмелюсь заметить, что они вам не так нужны. Петер вполне справится с этой ролью, а вскоре его высочество переедет во дворец, и в услугах посторонних надобность отпадет. Ее высочество Беатрис сама будет следить за каждым шагом вашего сына, в надежде, что он допустит какую-нибудь ошибку, и она восстановит свое положение.

Митарис только улыбнулся. Да, стоило пожалеть юношу. Названная сестра не просто не даст ему прохода. Она объявит полномасштабную войну, и остается надеяться только на благоразумие слуг. Хотя, в этом сомневаться не приходилось. Те, кто работает во дворце, проходят строжайший отбор, и, если они дорожат своим местом, то будут сохранять нейтралитет. Жаль, что помимо слуг есть еще фрейлины жены и дочери. С ними будет сложнее, но он попробует найти на них управу заранее.

— Хорошо, а что вы думаете делать с заговорщиками? — вернулся к первому вопросу премьер-министр.

— Казнить их так, чтобы против нас не выступила вся знать, мы не сможем. И без того люди не довольны тем, что в войне мы не только ничего не получили, но еще и понесли значительные расходы, потеряв приличную часть флота. Но мы можем поступить с ними иначе, — король забрал бумаги, пробежал взглядом по некоторым именам. — Некоторых мы отправим в дальние имения, без права вернуться в столицу. Особо упорных, или тех, кого некуда сослать, ждет заключение в монастырях. Ну и все они лишаться части своих имений. Думаю, это послужит уроком для многих. Когда у тебя уже налаженное хозяйство, а остается только неотторгаемая часть, и нет возможности выделить ничего ни сыновьям, кроме старшего, ни дочерям, это должно послужить хорошим уроком остальным. Ну а если кто-то и дальше будет упорствовать, отправятся в тюрьму, а потом придется заставить их успокоиться навсегда. Земли, понятное дело, поступят в казну, если у меня не будет отдельных распоряжений.